*   *   *

Рассвет, дома – малина и стекло

и четкий врез ветвей в стальное небо.

Здесь наше солнце медом истекло

в подставленный ломоть чужого хлеба.

И нам досталась старая тюрьма

большого дома в каменном ажуре,

там, где любое горе – от ума,

и летопись веков – на нашей шкуре.

Здесь зрячий – странен, честный – одинок,

но все же, вне отчаянья и плача,

нет, мы не вступим в мировой поток

людей, живущих, ничего не знача.

Ведь кто-то должен видеть с высоты

те истины, что для слепых – безвестны,

и Древа жизни первые листы,

и вещей птицы гордый взлет из бездны.